— Ты не обязана говорить это. Ты не обязана ничего говорить.

Я медленно подняла руку, вытянув указательный палец, мизинец и большой палец. Эллиот улыбнулся, повторил мой жест и, взяв моё лицо в ладони, поцеловал меня в щёку. Его губы были мягкими, но они обжигали мою холодную кожу.

— Доброй ночи, — прошептал Эллиот. Он смотрел, как я преодолеваю выбоины дорожки и поднимаюсь на крыльцо. Когда я взялась за ручку, дверь распахнулась.

В проёме, вся в чёрном, стояла женщина.

— Уиллоу? — спросила я.

— Где ты была? Твоя мамочка часами тебя ждала.

Я обернулась на Эллиота. Он удивлённо нахмурился, но затем помахал рукой.

Махнув ему в ответ, я протиснулась через дверной проём и затащила Уиллоу внутрь, закрыв за ней дверь.

— Что ты творишь? — возмутилась она, отдёрнув руку.

— Ему нельзя тебя видеть, — прошипела я.

— Кому? — спросила она.

— Эллиоту!

— Ой, — она скрестила руки на груди, — Он твой парень?

Я нахмурилась и сняла куртку, повесив её на крючок у двери. Почти все крючки уже были заняты: вот шоколадно-коричневое ворсистое пальто мамочки, вот бордовая накидка Алтеи, плащ Дьюка, розовая спортивная курточка Поппи, чёрная кожаная куртка Уиллоу и грязно-белая стеганая парка Тессы с капюшоном, украшенным свалявшимся мехом.

— Тебя устраивает твоя комната? — спросила я Уиллоу.

— Наверное, — ответила она, шмыгнув носом. — Это твой парень? — Уиллоу переминалась с ноги на ногу. Ей не сиделось на месте, она всегда была скоплением нервной энергии. Она появлялась в «Джунипер» не часто, заезжая к нам по дороге куда-то… куда-то далеко. Мамочка называла её бродягой. Столкнувшись с перепадами настроения Уиллоу от прыгучего восторга до отупляющей депрессии, я называла её гораздо хуже. Когда я не ответила, Уиллоу удивлённо распахнула глаза.

— Ого, ладно. Наверное, я пойду к себе в комнату.

— Спокойной ночи, — сказала я, направляясь на кухню.

Взяв тряпку, я протёрла крошки, жир и соус от пасты, которая была на ужин. Посудомоечная машина издавала низкий гул и шуршанье. Я была признательна мамочке за то, что она позаботилась хотя бы о посуде. Мне предстояло заполнить журнал регистрации, написать сочинение и подготовить кухню к раннему субботнему завтраку. Остаток дня, если повезёт, я проведу с Эллиотом.

— Привет, — раздался тихий голос из-за кухонной стойки.

Я мельком посмотрела в ту сторону, прежде чем продолжить оттирать неподдающееся пятно от соуса.

— Привет.

— Ты злишься на меня? Знаю, я давно тебя не навещала, но мои родители опять ведут себя странно, и ты была… занята.

— Нет, Тесс. Конечно же, нет. Ты права. Я была занята, но я должна уделять время друзьям. Прости меня, — ответила я, открыв шкафчик под раковиной в поисках средства для чистки кухни. Распылив спрей на столешницу, я протёрла её тряпкой.

Наверху раздался громкий шум и мы с Тесс уставились на потолок.

— Что это? — спросила Тесс, продолжая таращиться наверх.

В доме стояла тишина, но мы продолжали прислушиваться.

— Не знаю. Но у двери висит куча одежды. Гостиница переполнена.

— Я видела Поппи, когда пришла. Это она, наверное, бегает наверху.

— Так давай это выясним, хорошо? — спросила я, убирая на место спрей для кухни.

— Ты чего? — спросила Тесс. Когда я прошла мимо неё, она неохотно потащилась за мной. — Эта плохая идея. Ты не знаешь, кто там наверху.

— Но я могу выяснить, — возразила я, звякнув ключами и поднимаясь по лестнице.

Только одна дверь была закрыта в коридоре наверху. Я выбрала подходящий ключ и повернула его в замке, открыв дверь. Внутри номера стоял мужчина, на котором были только рубашка на пуговицах, боксёрские трусы, длинные носки и больше ничего.

— Срань господня! — заорал он, прикрываясь руками.

— О, мой бог! Ой! Мне так жаль!

— Ты кто такая? — возмутился он.

— Я… я дочь Мэвис. Я услышала шум. Я не знала, что вы заселились. Мне так жаль, сэр. Очень жаль. Этого не повторится.

— Закрой дверь! Это что за гостиница такая?!

Я захлопнула дверь. Закрыв глаза, я услышала, как мужчина кинулся к двери, чтобы запереть её на замок изнутри.

Тесс была недовольна:

— Я же говорила, — заметила она, выглядывая с верхней ступеньки лестницы.

Прикрыв глаза, я попыталась собраться с мыслями. Помотав головой, я поспешила к лестнице.

— Мне не верится, что я это сделала.

Я просмотрела журнал регистрации, обнаружив имя «Уильям Хейтмейер», вписанное почерком мамочки. Подняв голову от журнала, я раздумывала, не предложить ли гостю полный возврат денег за проживание или переселить его в «Супер 8».

— Это случайность, — попыталась успокоить меня Тесс.

— Я ведь даже не проверила журнал регистрации. Я с ходу предположила, что раздавшийся сверху шум был чем-то странным, поскольку странности тут норма.

— Не отчаивайся. Он вернётся.

— Они никогда не возвращаются, — ответила я, глядя на Тесс. — Не ходи туда. Держись подальше от его комнаты.

— А что такого? — она подняла руки. — Можно подумать, я когда-нибудь давала тебе повод думать, что способна на такое. Зачем ты вообще мне это говоришь?

— Просто не делай этого, — я окинула её подозрительным взглядом.

— Похоже, этот дом и правда давит тебе на мозги. Не то, чтобы в твоей голове ещё оставалось место. Ведь кое-кто монополизировал все твои мысли.

— Ты об Эллиоте? — я старалась сдержать улыбку.

— Да, об Эллиоте, — ответила Тесс, садясь за барный стул у кухонной стойки. Она положила голову на руки. — Какой он? Я как-то видела его. Он, вроде, милый.

— Вроде?

— Он гигант.

— Он не гигант. Он просто… высокий и мускулистый, и рядом с ним я чувствую себя в безопасности.

— В безопасности, — повторила Тесс.

— Сегодня вечером во время игры он принёс победный тачдаун. Это было как в кино, Тесс. Его команда бросилась на поле — всей толпой — и Эллиота подняли на руки. Когда его наконец поставили на землю, он стал искать меня в толпе.

Я поставила на столешницу подставку с чистыми столовыми приборами и стопку тканевых салфеток и принялась сворачивать их на утро.

Тесс сонно и довольно наблюдала за моей работой, терпеливо ожидая продолжения истории.

— И он, — я прикрыла рот рукой, пытаясь спрятать дурацкую ухмылку, — показал на меня и поднял руку вот так, — я изобразила жест «я люблю тебя».

— Так он любит тебя? — спросила Тесс, глядя на меня в изумлении.

— Говорит, любит, — пожала я плечами.

— А ты что чувствуешь?

— Думаю… я тоже люблю его. Даже не знаю.

— Он закончит школу в мае, Кэтрин.

— Как и я, — улыбнулась я, сворачивая последнюю салфетку.

— Что ты хочешь сказать? Что ты уезжаешь? Ты не можешь уехать. Ты обещала, что останешься.

— Я… — ещё об этом не думала. — Об отъезде речи не идёт.

— Он хочет остаться?

— Не знаю. Я не спрашивала. Не стоит беспокоиться о том, что не можешь контролировать.

Тесс встала, её глаза наполнились слезами.

— Ты мой единственный друг. Если вы с ним друг друга любите, вы уедете отсюда. Ты бросишь нас. И что нам тогда делать?

— Я никуда не уеду. Успокойся, — сказала я, беспокоясь, что шум разбудит Дьюка.

— Ты хочешь уехать? — спросила Тесс.

Я посмотрела на неё, глядя в её глаза, наполненные слезами. Обдумывая ответ, я подумала, не соврать ли ей, но отец учил меня всегда быть честной, даже если это было трудно, даже если это причиняло боль.

— Я всегда хотела уехать. С самого детства. Ок Крик — это не мой дом.

Тесс сжала дрожащие губы и гневно направилась к выходу, от души хлопнув дверью. Я закрыла глаза, ожидая, что постоялец сверху устроит скандал из-за вторжения и устроенного нами шума.

Кухня была убрана, так что я поднялась наверх, закрыв за собой дверь спальни. Я попыталась согреть руки дыханием и потёрла ладони друг о друга, решив достать толстое покрывало из шкафа. Когда-то белое, стеганое покрывало было сложено на полке над моей одеждой. Я подпрыгнула, чтобы его достать, стянула его вниз и расстелила поверх кровати.